Клятва графа Калиостро - Страница 19

Как смогла, изобразила сон.

- Боже мой, Вер, иди ложись! И так… - муж закашлялся.

Помотала головой, положила руку ему на плечо. Это тебе лежать надо, не мне. Пока не бредишь, нужно восстанавливаться.

Он послушался, из последних сил сдерживая кашель. Как помочь? Натирать нельзя, горчичники нельзя. Кашель душит, а жар в это время по голове топором тюкает. Вдвоем на одного – нечестно, доконают ведь!

Фантомаска шлялась неизвестно где вместе с микстурой от кашля, медом и всем тем, что было в списке. Очередь, что ли? Домовые попрятались, Арчи дремал в спальне – мы одни. Под воспаленным взглядом Воропаева мне вдруг стало жутко неловко, сказывались бессонные ночи и собственное бессилие. Так и подмывало зарычать: «Ну чего?! У меня лицо грязное?» Вместо этого я забралась к нему под одеяло, обняла. Жутковатая способность разделять его ощущения притупилась: мне жарко, а он абсолютно сухой и ко всему прочему горячий, как печка. Ему холодно. Да что ж за напасть такая?! Я мысленно повторяла заклинание, способное облегчить боль, гладила мужа по голове, по небритым щекам. Нутром чую, что не простая это ангина, тривиальной малиной и полосканием от нее не откупимся. Но я смогу, очень скоро, это меньшее, что я обязана сделать.

«Не уходи!» - не мысль даже, обрывок.

«Не уйду. Спи».

***

- …лише, в голову з-пид головы, з-пид очей в очи, в нис з-пид ниса, в лице з-пид лица, в ухо з-пид уха, в шию з-пид шии, в гортанку з-пид гортанкы, в сердце з-пид сердця, в стыдесять сим суставок и живок, в руки и ноги… мучь та скинай, кости лупай, век коротай. Я тоби прыказую, я тоби наказую! – бормотала потная, закопченная Бестужева, поминая добрым словом свою наставницу-ведьму из далекой глубинки. Та за колдовскими тенденциями не следила, все мало-мальски стоящие порчи да наговоры по старинке клала.

Хотела ведь перепоручить Ульяне, так нет! Упрямая девка заартачилась, начала лопотать что-то про дар. Якобы не ведьма Ульяна, куда ей справиться? Галина очень рвалась, да только не может колдунья собственную кровь заклинать, только раны затворять и железо хладное рушить.

Круглый деревянный амулет с ограненным рубином в центре жадно впитывал кровь. В раритетном, ровеснике Ирины, котле с толстыми стенками кипела вода. Бросая туда то один пучок трав, то другой, Бестужева периодически опускала кругляш в воду, и варево на мгновение окрашивалось красным.

- …Мучь та скинай, кости лупай, век коротай. Я тоби прыказую, я тоби наказую!

Раздался оглушительный треск: у раритетного котла подкосились ножки. Очередная рубиновая капля не впилась амулетом, а стекла вниз. И следующая… Кап-кап-кап... Со стороны могло показаться, что безжизненная деревяшка сочится кровью.

- Что такое? – Ирина с изумлением взглянула на заляпанные красным пальцы. – Я тоби прыказую, я тоби наказую! Ну же!.. Не действует!

- А с чего бы ей действовать, голуба моя?

Бестужева раздраженно обернулась к бабе Клаве. Той самой, что мечтала прописаться на Канарах, но не сложилось.

- Объяснись!

- Так чего ж проще-то? – нахохлилась старуха. – Не та кровушка, вот и не действует.

Ирина заходила по кабинету, полы серого плаща хлестали её по ногам, задевали мебель. Чешуйчатый нетопырь в полукруглой клетке дремал на своей жердочке, стрекоча и посвистывая во сне. Шторы были плотно задернуты, и отблески пламени плясали на стенах и паркетном полу. Котел кипел вхолостую, прозрачное варево сменило цвет на гнилостно-черный.

- Не та кровь… - ведьма остановилась перед портретом, коснулась выцветшего от времени холста. Бурые пятнышки посветлели. – Ну конечно!

- Поняла, рыбонька? – баба Клава зевнула в кулачок и поправила цыганские юбки. – Опростоволосилась ты.

- МОЛЧАТЬ! Знай своё место, - процедила Бестужева, нависая над старой аферисткой. – Помни, почему ты до сих пор здесь и… будь благодарной!

- Да благодарна я, благодарна, чего ж орать-то? – залопотала бабуся. – Ишь чаго удумала, кричать на бабушку! Ты б лучше подсуетилась, лапушка, где тебе нужную кровушку сыскать. Вариантов не так много-то.

- А чего ж тут думать-то? – передразнила Ирина. Промокнув амулет накрахмаленной салфеткой, она повесила его на шею. Погасила огонь в котле, набросила на посудину невидимость – Ульяна!

- Да, госпожа, - из смежной с кабинетом комнатушки выглянула девушка.

- Не приседай, - усмехнулась Ирина, опираясь на спинку кресла бабы Клавы. – Планы изменились. Вели позвать мне Галину Николаевну.

- Как прикажете, госпожа, - Ульяна склонила голову, пряча глаза. Служба у старухи научила её многому, в том числе реверансам, кадрили и лицемерию. – Случилось что-то непредвиденное?

- О да. Я решила дать тебе вольную.

Нет, не может быть! Здесь наверняка какой-то подвох.

- Никакого подвоха, - ведьма улыбнулась ласково, как любимой племяннице. – Выполнишь последнее поручение, и ты свободна как ветер. И благоверный твой свободен.

- Что я должна сделать? – вырвалось у нее. Почти свободна! Почти у цели…

- Маленький, но приятный моему старому больному сердцу пустячок, - на массивной дубовой столешнице теперь стоял флакон. Ульяна невольно залюбовалась игрой граней горного хрусталя. – Не позже пятого дня седмицы он должен быть наполнен.

- Зачем же так спешить, милая? – вмешалась старуха. – Времечко пока терпит.

- Не позже пятого дня седмицы, - повторила Ирина, игнорируя бабу Клаву.

Девушка вздрогнула: поняла, что перед ней. Жертвенный флакон. Подавив желание зашвырнуть его куда подальше, она спрятала сосуд в сумочку на поясе.