Клятва графа Калиостро - Страница 38

В трех метрах от меня стояла та самая незнакомка с брошью, но теперь вместо горечи утраты в её жирно подведенных глазах читался интерес.

- Нет, благодарю вас, - я отступила назад, искренне желая, чтобы ворота, наконец, взялись за ум (знать бы еще, в какой их части этот ум содержится) и вернулись, куда следует.

- Когда не знаешь, где искать выход, логичнее всего вернуться туда, откуда пришел, - она провела ладонью по высокому серому памятнику, как хозяева гладят любимую кошку.

Ворота растаяли, оставив взамен сплошную ограду. Снежинка зажглась знакомым алым светом опасности. Ментальный зов пронесся над кладбищем и вернулся обратно, сбив меня с ног.

- Экономьте децибелы, Вера Сергеевна, они вам еще пригодятся, - посоветовала незнакомка.

Я отряхнула запачканные ладони (на левой осталась грязная царапина) и взглянула на Ирину Порфирьевну Бестужеву. Так вот она какая, северная олених… ммм… самка оленя. Приглядевшись, сумела различить отблески ауры. Кошмарное сочетание «круга ведьм» - жирного лилового обода, и полураздавленной человеческой сущности. Если верить «Ментальной магии», именно так выглядит аура Переселенца – колдуна или колдуньи, на время присвоившего чужое тело.

- Вы меня узнали? Прекрасно. Очень неудобная оболочка, - пожаловалась ведьма, - её хозяйка пребывает в неведении относительно таких понятий как прогулки на свежем воздухе и гигиена полости рта, а отсюда – остеохондроз и запущенный кариес.

- Как понимаю, вы задержали меня не ради бесед о болячках и хорошей погоде, - я старалась подражать невозмутимости мужа. – Что вам угодно?

- Вы не удивлены? Прекрасно вдвойне, ибо крики и обмороки меня жутко нервируют, - Бестужева обошла памятник, будто хотела запечатлеть в памяти все его грани. – Буду краткой: отдайте мне Niveus.

- Снежинку? Пожалуйста! Нужна она мне, как ежику пенсия, - я размахнулась, приглашая Ирину ловить. – Нет, я бы, правда, с удовольствием отдала ее вам, но, видите ли...

- Ну, разумеется, ты не можешь не знать, что Niveus нельзя продать, купить, украсть, подарить или передать по наследству. Её сила принадлежит одному человеку, и если владелец не загадал своего желания, она уходит вместе с ним в небытие, - криво усмехнулась ведьма. – Однако ты не знаешь, что Niveus способна избрать нового хозяина в Великий Лунень, если предыдущий хозяин вздумает от нее отречься.

- Великий… кто?

- Великий Лунень, или Лунная неделя – праздник славянских язычников, посвященный чрезвычайно редкому изменению лунных фаз, - донесся откуда-то слева лекторский голос. У разлапистой голубой ели, скрестив руки на груди, стоял Воропаев. – Луна начинает убывать, доходит до своей середины, а потом снова прибавляет, минуя стадию серпа. Разумеется, так это видят люди. Обряды и торжества, посвященные такому необычному проявлению воли Числобог (богиня луны в славянской мифологии – прим. автора), описывать, или доверитесь воображению?

«Ты, как всегда, вовремя», - благодарно подумала я.

«Поосторожней с мыслями. Не удивлюсь, если она сейчас в них роется».

Сардоническая усмешка Ирины подтвердила догадку.

- Кладбище – не лучшее место для рандеву, - заметил Артемий, обращаясь непосредственно к ней. – Следовало ожидать, что вы выкинете нечто подобное. К чему весь этот фарс с воротами?

- В жизни старухи так мало поводов для радости, Артемий Петрович, - Ирина стряхнула с надгробия невидимые глазу пылинки, - а наблюдать, как хозяйка ключа от моей личной вечности прыгает по могилам, было забавно. Похороны же сами собой настраивают на оптимистичный лад: как хорошо, что эта темная сырая могила уготовлена не мне, а кому-то другому. Трупные черви будут жрать чужое тело, чахлые гвоздики – возложены чужими родственниками, а на Страшном Суде будет корчиться чужая душа.

- Всему свое время, и жизни, и смерти. Всё, что из праха создано, в прах и возвратится. С чего вы взяли, что имеете право нарушить естественный порядок вещей? – спросила я. Присутствие мужа придавало уверенности, как перцовый баллончик в безлюдном переулке.

- Дело в том, моя дражайшая Вера Сергеевна, что метаться по придуманной кем-то клетке, убеждая себя, что правильно и честно, отнюдь не мудрость. Это глупость чистой воды. Слабость. Трусость, лицемерие, ханжество. У меня есть цель, у меня есть все средства для её достижения. Так что же, позвольте спросить, мешает мне идти к этой цели?

Почему-то большинство злодеев и злодеек мира пребывают в уверенности, что правы они одни, а все остальные – невежественные холопы, и что сильны только они одни, а остальные – слабаки, которым не хватает наглости шагать по трупам. Грызи, иначе загрызут; бей первым, а не то убьют. Люби себя, чихай на всех, и в жизни ждет тебя успех.

Но преимущество Ирины заключалось именно в этой видимой правде. Отрасти она когти, сочащиеся ядом клыки и шипастый хвост, всё было бы очевидно. Зла боятся, когда оно ужасно с виду и уродливо. Перед нами же пело свою песенку зло обыденное, эгоистичное, человеческое, с едва заметным налетом романтики и флером жалости. Зная её историю, нельзя было не посочувствовать хотя бы частично.

«Не хочется огорчать, любовь моя, - ментально зевнул Воропаев, - однако эта романтичная, несчастная женщина вот уже пять минут как пытается высосать твою ауру. А сочувствовать бабуле надо, да, можно еще посопереживать чуток, ей только вкуснее будет».

Ирен рассмеялась хрипловатым смехом с резкими простудными нотками. Видно, у постоянной владелицы тела было больше проблем со здоровьем, чем она полагала.