Клятва графа Калиостро - Страница 39

- Всегда любила людей твоего склада, Петров сын. Такие не сидят и не ждут от судьбы подачки: они куют железо, пока горячо. Гибкие моральные принципы, mon cher, гибкие моральные принципы. Кстати, Рената просила передать свое восхищение: не каждый способен так изящно всадить кол в человечье сердце, пускай этот человек и ел на завтрак младенцев.

В душном воздухе так сильно запахло озоном, что мне захотелось взглянуть на небо: не собирается ли обещанный «бабулей» дождик.

- Цирк окончен, клоунам пора обедать. Чего вы от нас хотите?

- Мне нужна Niveus, - просто сказала Ирина, меняя дружелюбный тон на деловой, - и вы сами мне её отдадите.

- А больше вам, извиняюсь, ничего не… - возмущенно начала я.

- На каких условиях? – перебил Артемий.

- В обмен на жизнь.

Воропаев рассмеялся, чеканя каждое отдельное «ха». Невидимая птица захлебнулась одобрительным карканьем.

- Прошу прощения, дамы, нервы шалят. Так что там про жизнь?

- Niveus в обмен на шесть обреченных. Дочь у меня, увы, одна, - лицемерно вздохнула колдунья, гипнотизируя подвеску в моих пальцах, - единственная кровиночка.

Зловещая тишина нарушалась лишь сиплыми криками кладбищенского завсегдатая-ворона.

- Вы что, всерьез уверились в собственной незаменимости? – умилилась Ирина. - Люди, вампиры – все они плодятся, как кролики. Прасковья Андреевна, правнучка Виктора, была чрезвычайно охотлива до мужского полу, и наследников оставила предостаточно. К сожалению, ведьмы вмешались только в одну ветвь родословной, но идеально подходящая кандидатура живет и здравствует в Московской области. Остается Niveus. Видите, как всё просто? Лунная неделя продлится еще три дня, так что у нас достаточно времени, чтобы прийти к согласию. К чему тебе амулет, Вера? – вкрадчивым, как у опытного психиатра, голосом спросила она. – Отдай мне этот камень преткновения, и все твои родные и близкие останутся живы. Выбирай: долгая счастливая жизнь или такая же долгая, но мучительная гибель? Власть в твоих руках.

Дар новогоднего волшебника, будто почуяв неладное, дергал цепочку и семафорил цветами. Отдать ее, избавиться от соблазна, или сохранить?.. Извините-подвиньтесь, о чем я думаю? Когда это злобные ведьмы предлагали выгодные сделки?

Я мотнула головой, сбрасывая липкие лапки дурмана, и, преодолев расстояние в несколько шагов, встала рядом с мужем. Бестужева не мешала, продолжая обнимать памятник, лишь зрительно уменьшенные глаза зажглись нездоровым блеском.

- Ответ прост, Ирина Порфирьевна: я ничего вам не должна, а если и должна, то прощаю.

- Жаль, - уронила она, - чертовски жаль. Второго шанса не будет. Ты казалась мне разумным существом, Вера Воропаева. Какой же врач не избавится от заразы, приносящей больному один только вред?

Ирен отряхнула удивительно изящные для своего облика руки и обратилась к Артемию:

- Ты пожалеешь о том, что задумал. Им не удержать меня, Петров сын.

Он ответил цитатой из Крылова:

Послушай, говорит, коль ты умней не будешь,

То дерзость не всегда легко тебе пройдет,

На сей раз бог простит: но берегись вперед

И знай, с кем шутишь!

- Что ты хочешь этим сказать? – ведьма вскинула тонко выщипанную бровь.

- Я лишь хотел напомнить вам, мой ангел, что не престало благовоспитанной девице оскорблять пред высшим светом Петербурга графиню Львову. Графиня вспыльчива, как дикая кошка, а в пылу гнева и вовсе лишается рассудка. Я беспокоюсь за сохранность ваших дивных глаз: мир поблекнет без их сияния.

Что стало с Ириной! Пускай на долю секунды, но она побелела, как первый снег. Меня же вдруг резко дернуло куда-то в сторону, проталкивая сквозь сосущую черноту гигантской воронки. Экстренная групповая телепортация.

Я приземлилась на что-то мягкое. Это «мягкое» при ближайшем рассмотрении оказалось моим благоверным.

- Ой, прости-прости-прости…

- Всё нормально, - заверил основательно помятый Воропаев. – Не ушиблась?

- Цела, - я неуклюже поднялась на ноги, поморщившись от боли в мышцах и содранных ладонях, и помогла ему встать. – Куда это нас занесло?

Огляделись. Нестройные ряды деревьев, высаженных как-то искусственно, не могли быть частью природного биогеоценоза. Накрапывал дождь, и успевшая подмокнуть земля хвасталась свежими следами протекторов. В пределах видимости валялось гнилое, похожее на крокодила, бревно; на чешуйчатой спине «крокодила» восседал голубой мешок с мусором. За деревьями жила насыщенной жизнью автотрасса: сигналили легковушки и ревели, как бегемоты, груженные под завязку фуры. Практически джунгли. Нас зашвырнуло на лесополосу примерно в двенадцати километрах от города.

- Идем, - оторвал от любования «крокодилом» Артемий, - он должен быть где-то здесь.

Следы протекторов привели нас к знакомой машине. Та махала «дворниками», разгоняя морось, и залихватски подмигивала фарами.

- Ну наконэц-то! - обрадовался смуглый водитель. Он выглядел как заправский таксист, имелись даже кепка, усы и сигарета в зубах.

- Как оно, Эдвард? – спросил его Воропаев, когда мы забрались в «Ниссан».

- Та аткуда ж я знаю? – отмахнулся таксист. – Мое дэло нэхитрое: тарантайка ваш отогнать да от пагони оторваться, а что уж там, как уж там… - он сверкнул в мою сторону жгучими очами и лихо сдвинул кепку. - Нэ прэдставышь, нэ?

- Выруливай, Эдвард, выруливай!

- С мэста не сдвынусь! – заупрямился Эдвард, скрестив на груди худые татуированные руки. – У мэня принцип: нэзнакомый дэушка нэ возыт!